решительно деепричастен (с)
Было дело, что у нас была очень важная группа. Глава крупного концерна вывозил руководителей верхнего звена. Мы делали им потрясающую программу в Киеве и в Москве. И удалось все - совершенно замечательно, но речь не об этом. А об этом господине, Патроне, с большой буквы, крупнокалиберном так сказать. Для начала надо сказать, что фамилия у него была Yevdoshenko… Ну и вы понимаете, что все его тут же окрестили Евтушенко. То есть все-все: дает он, к примеру, паспорт в гостинице, а ему: «Welcome, Mr Evtuchenko». Это было довольно забавно и мы его поддразнивали...
И вот в предпоследний день их пребывания в Москве, после обеда мы с ними стоим и ждем автобуса у входа в ресторан.
Вдруг практически одновременно с этим автобусом подъезжает машина, откуда выходит настоящий Евтушенко собственной персоной: длинный, в чем-то длинном, смутно похожий на Ливанова в роли Холмса, разве что клетчатая кепка с помпоном нарушала образ. Евтушенко проходит мимо нас, а я дергаю этого патрона за рукав, смеясь:
- Взгляните скорее на этого человека… в кепке.. Скорее же..
Пока он удивляется, раздумывает, момент упущен, смотреть больше не на кого.
Так что я просто объясняю ему, что только что прошел его «однофамилец», усаживаю их в автобус и пытаюсь сбежать.
Не тут то было: Патрон выскакивает из уже тронувшегося автобуса и говорит, что «никогда, никогда в жизни не простит себе, если упустит эту возможность, что Евтушенко – это кумир его детства, и что и в самом деле когда-то давно его семья уехала из России, и что ему просто необходимо пожать мужественную руку того и т.д.»
Пришлось нам возвращаться в ресторан, искать Евтушенко, найти его за одним столиком с Задорновым и все ж таки подойти.
Некоторым образом, путаясь в словах, объясняем Евтушенко ситуацию, и про руку и про родственников бежавших Советской власти и про неожиданность встречи: в первый раз в России и вдруг…
Больше всего надо сказать оживился Задорнов:
- Майкл, ай эм Майкл, найс ту мит ю!
Так что первая пожатая рука, принадлежала Задорнову. А Евтушенко был прелесть какой, хмыкнул что-то вроде:
- Ну, надо же помнят еще…
Но руку тоже протянул… А потом оба Евтушенки еще и сфотографировались.
Но знаете, мое самое сильное впечатление, это патрон. Этот мужик, который на всех смотрит свысока и для пожатия снисходительно протягивает два пальца, вдруг превратился в мальчика лет пяти, который вдруг лично увидел настоящего Деда Мороза.
А на обратном пути, он шел прижимая к груди свой драгоценный теперь фотоаппарат, и говорил, говорил… Много о чем говорил… И в первый раз был совершенно человеческим…
А я сижу и размышляю, встреча с кем меня бы осчастливила. Ограничения по ныне живущим...
И вот в предпоследний день их пребывания в Москве, после обеда мы с ними стоим и ждем автобуса у входа в ресторан.
Вдруг практически одновременно с этим автобусом подъезжает машина, откуда выходит настоящий Евтушенко собственной персоной: длинный, в чем-то длинном, смутно похожий на Ливанова в роли Холмса, разве что клетчатая кепка с помпоном нарушала образ. Евтушенко проходит мимо нас, а я дергаю этого патрона за рукав, смеясь:
- Взгляните скорее на этого человека… в кепке.. Скорее же..
Пока он удивляется, раздумывает, момент упущен, смотреть больше не на кого.
Так что я просто объясняю ему, что только что прошел его «однофамилец», усаживаю их в автобус и пытаюсь сбежать.
Не тут то было: Патрон выскакивает из уже тронувшегося автобуса и говорит, что «никогда, никогда в жизни не простит себе, если упустит эту возможность, что Евтушенко – это кумир его детства, и что и в самом деле когда-то давно его семья уехала из России, и что ему просто необходимо пожать мужественную руку того и т.д.»
Пришлось нам возвращаться в ресторан, искать Евтушенко, найти его за одним столиком с Задорновым и все ж таки подойти.
Некоторым образом, путаясь в словах, объясняем Евтушенко ситуацию, и про руку и про родственников бежавших Советской власти и про неожиданность встречи: в первый раз в России и вдруг…
Больше всего надо сказать оживился Задорнов:
- Майкл, ай эм Майкл, найс ту мит ю!
Так что первая пожатая рука, принадлежала Задорнову. А Евтушенко был прелесть какой, хмыкнул что-то вроде:
- Ну, надо же помнят еще…
Но руку тоже протянул… А потом оба Евтушенки еще и сфотографировались.
Но знаете, мое самое сильное впечатление, это патрон. Этот мужик, который на всех смотрит свысока и для пожатия снисходительно протягивает два пальца, вдруг превратился в мальчика лет пяти, который вдруг лично увидел настоящего Деда Мороза.
А на обратном пути, он шел прижимая к груди свой драгоценный теперь фотоаппарат, и говорил, говорил… Много о чем говорил… И в первый раз был совершенно человеческим…
А я сижу и размышляю, встреча с кем меня бы осчастливила. Ограничения по ныне живущим...
-
-
28.11.2007 в 18:54-
-
28.11.2007 в 22:39дед мороз и мальчик?
преувеличиваешь ты, ...но здорово у тебя получается.
у меня впечатление от твоего рассказа, что его не осчастливило, а .. удовлетворило, и стал он временно удовлетворенный как известный кадавр, только тот желудочно, а этот культурно.
-
-
29.11.2007 в 13:51не правда ли?
Я преувеличиваю?! Я !? ПРЕУВЕЛИЧИВАЮ????
Да, я превуеличиваю...
слегка